Международное рейтинговое агентство S&P Global Ratings отмечает, что новым феноменом для России стало снижение влияния внешней и сырьевой конъюнктуры на экономику страны. Однако об окончательном избавлении от нефтяной зависимости пока говорить не приходится. При этом, по мнению S&P, возможные новые санкции не приведут к масштабным макроэкономическим шокам, которые вызвали бы негативные рейтинговые действия. В то же время агентство отмечает наличие факторов, свидетельствующих в пользу повышения рейтинга России. Об этом в интервью ТАСС рассказал директор группы «Суверенные рейтинги» S&P Global Ratings Карен Вартапетов.

— Какие у вас прогнозы по росту мировой экономики? Как ее изменение может повлиять на экономику России?

— Пока наши официальные прогнозы говорят о том, что сильного торможения глобального роста не будет. Это тот риск, который теоретически может повлиять на ситуацию в России за счет торможения глобального роста и соответствующего снижения цен на сырьевые ресурсы. Пока такого сценария мы не видим. Скорее всего, будет плавное снижение темпов роста. При этом в среднем они останутся на уровне 3,7% ближайшие несколько лет. Это является долгосрочным риском. Но, действительно, некоторого замедления можно ожидать.

— Какая сейчас степень нефтяной зависимости российской экономики? Как она изменилась? Какие у нее будут дальнейшие перспективы?

— Последние несколько лет влияние внеэкономической конъюнктуры на российскую экономику снизилось. Это новый феномен для России. Мы привыкли, что динамика цен на нефть во многом объясняет и экономическую активность, и курсовую динамику. Если посмотреть на последние три года, то такой жесткой корреляции нет. Более того, были периоды, когда цены на нефть снижались, а курс рубля укреплялся. Или, как последние несколько месяцев, цены на нефть растут, а курс рубля снижается. В целом это говорит о том, что благодаря макроэкономической политике правительства, а именно новой бюджетной конструкции, удалось снизить влияние сырьевой конъюнктуры на экономику. Но первопричины все равно остаются. Экономика по-прежнему ориентирована на экспорт сырья, и окончательно избавиться от этой зависимости пока не удается.

— Как может быть пересмотрен суверенный рейтинг России в краткосрочной и среднесрочной перспективе?

— Мы повысили рейтинг до инвестиционного уровня BBB — со стабильным прогнозом в феврале этого года и подтвердили прогноз и рейтинг в июле этого года. По планам следующий регулярный рейтинговый комитет должен состояться в начале будущего года, и стабильный прогноз по рейтингу говорит о том, что кредитные риски сбалансированы. Если бы мы считали по-другому, мы бы уже пересмотрели прогноз по рейтингам. Тем не менее есть несколько факторов, которые теоретически могу привести к изменению рейтинга, так называемые рейтинговые триггеры. К повышению может привести, во-первых, структурное снижение государственных финансов к сырьевой конъюнктуре. Это может быть связано с более быстрым накоплением бюджетных резервных фондов, Фонда национального благосостояния — и, во-вторых, повышение темпа экономического роста. Пока по этому показателю Россия достаточно сильно отстает от стран со схожим уровнем развития. Это два основных позитивных триггера. К негативным триггерам, которые могут привести к снижению рейтинга, относится ужесточение международных санкций, в том числе введение санкций на крупные энергетические компании России. Это не наш базовый сценарий, но если такое произойдет, то, скорее всего, мы должны будем посмотреть на рейтинг еще раз. Второй негативный триггер — это ослабление бюджетной дисциплины и/или давление на бюджет со стороны сектора госпредприятий (например, в связи с быстрым ростом долга госкомпаний). Это два основных негативных триггера.

— Как вы оцениваете влияние последних санкций на экономику России?

— Повышение рейтинга до инвестиционного уровня в феврале было связано с тем, что мы зафиксировали достаточно высокую устойчивость экономики к внешним шокам, в том числе к внешним санкциям. Это обеспечивается относительно эффективной макроэкономической политикой, которая подразумевает плавающий обменный курс, инфляционное таргетирование и консервативное бюджетное планирование. Эти факторы в совокупности с очень крепким платежным балансом, значительными внешними активами экономики позволяют нам говорить, что в принципе Россия может абсорбировать шоки, связанные с санкциями. Наш базовый сценарий подразумевает сохранение текущих санкций на всем прогнозном горизонте до 2021 года. При этом, безусловно, риски ужесточения санкций в последние месяцы увеличились. По крайней мере, в Конгрессе США обсуждается несколько законопроектов, которые предусматривают достаточно серьезные меры по новым санкционным ограничениям. Прогнозировать время их ввода или их масштабы очень сложно, потому что это зависит и от внутриполитического контекста в США, который очень волатилен.

Пока мы не считаем, что возможные новые санкции приведут к масштабным макроэкономическим шокам, которые привели бы к рейтинговым действиям. При этом есть несколько типов санкций, такие как введение санкций на госбанки, на крупные российские энергетические компании, которые действительно могут оказать влияние на макроэкономическую ситуацию. Но даже в случае этого сценария хочу подчеркнуть, что новые санкции не означают автоматического давления на рейтинг. Здесь все зависит от того, как правительство будет справляться с этими шоками, какие меры госполитики мы увидим. Дальше мы сделаем свою оценку, как это влияет на суверенное кредитное качество. Наш базовый рейтинговый сценарий — санкции останутся, но значительно усилены и ужесточены они не будут.

— Как повлияют на экономический рост правительственные реформы, такие как налоговый маневр, изменения в пенсионной системе, повышение НДС и другие?

— Пока мы не пересмотрели свои долгосрочные прогнозы по росту, которые являются относительно консервативными. В среднем мы ожидаем в ближайшие четыре года рост ВВП на 1,7%. В этом году — 1,8%. В следующем году мы ожидаем некоторого замедления до 1,6%, не в последнюю очередь в связи с повышением НДС. Указы президента ориентированы на создание условий для роста инвестиций и, соответственно, увеличения темпов роста. Но пока мы считаем этот сценарий менее вероятным, потому что во многом готовность частного сектора экономики инвестировать связана с достаточно высокими деловыми рисками, с непредсказуемостью государственного регулирования, невысоким качеством судебной системы и защитой прав инвесторов. Здесь пока мы не видим большого прогресса. Но если эти ограничения будут смягчены, то это может дать стимул бизнесу инвестировать больше, что скажется на экономическом росте.

— Таким образом, российская экономика не может достичь ожидаемых правительством 3% роста ВВП в 2021 году?

— В нашем базовом сценарии мы не предусматриваем такого ускорения. Оно, безусловно, возможно, но пока мы не видим для этого предпосылок, в том числе учитывая опыт прошлых инициатив и реформ. В 2012 году указы президента подразумевали похожие целевые установки. На степень их исполнения можно смотреть по-разному. По крайней мере, достичь высоких темпов роста не получилось, и рост ВВП в России в расчете на душу населения по-прежнему отстает от средних показателей по группе схожих стран. Поэтому в наших прогнозах пока мы придерживаемся относительно умеренной оценки. И конечно, демографические тенденции, несмотря на изменения в пенсионной системе, будут оказывать давление на рынок труда и будут сдерживать экономический рост в долгосрочной перспективе.

— Что вы думаете о перспективах увеличения использования национальных валют в международных расчетах в РФ?

— Здесь вопрос к другим странам, к их желанию использовать национальную валюту контрагента. Как правило, доверие к той или иной валюте определяется доверием к денежно-кредитной политике властей, темпами экономического роста, качеством институциональной среды страны. Именно поэтому доллар и евро являются глобальными резервными валютами. Мировые инвесторы и контрагенты доверяют институтам и денежно-кредитной политике этих стран. Когда в России все это будет, тогда и другие страны будут больше использовать рубль в своих расчетах. Пока мы этого не видим. Даже расчеты между Россией и Белоруссией, ближайшим торговым партнером и союзником России, во много строятся в иностранной валюте, в том числе при торговле энергетическими ресурсами.

— Какая перспектива у рубля стать региональной валютой для расчетов в рамках ЕАЭС и с другими странами?

— Так как Россия является крупным торговым партнером для своих соседей, безусловно, объективная заинтересованность в использовании рубля существует. Другое дело, насколько высоко доверие к российским институтам и стабильности экономического роста. Курс рубля до недавнего времени был очень сильно связан с сырьевыми ценами. По опыту США и других крупных экономик, валюты которых являются резервными, мы видим, что все-таки степень использование валюты в международных расчетах — это функция качества институтов и доверия инвесторов к денежно-кредитной политике, темпам роста и устойчивости экономики. Если это все будет, то роль рубля в международных расчетах вырастет.

— Некоторые эксперты полагают, что доля доллара в международных расчетах в 2019 году снизится. Как это отразится? Какой валютой он может быть смещен?

— Пока нет оснований полагать, что это будет рубль. Скорее всего, вырастет доля евро. Такие изменения не происходят быстро. Если мы исключим торговлю внутри Евросоюза, то все равно доля доллара в глобальных расчетах по-прежнему очень высока. Я не вижу предпосылок для ее сильного снижения. Экономика США остается крупнейшей и одной из наиболее конкурентоспособных в мире. Если и будет небольшое снижение, то какого-либо серьезного влияния на расстановку сил в списке резервных валют я бы не прогнозировал.

tass.ru

Нефтедобыча в странах бывшего СССР. Отчет ОПЕК от 13 ноября 2018